got a light, handsome?
.
- вы вместе спали
Говорит Джим без отвращения или сомнения и это больше всего походит на претворяющийся в жизнь ночной кошмар.
- когда это, - отвечает доктор ему как другу, не резко, не иначе, так сильно боится стать ему кем-то другим, - у меня дома на среднем Западе? В моей больнице на среднем Западе? Не слышал, чтобы там приземлялась летающая тарелка.
Этот термин давно уже не используют, но он, доктор, родом из архаичного мира, сам не устает напоминать.
Кирк подводит к ответу его незамедлительно каждым словом.
- на первом, Боунз, чертовом курсе.
Врачам для обучения нужно больше трех лет, и больше, чем одна жизнь нужна, чтобы привыкнуть к небу за тонким крепким стеклом; к дрянным вопросом из прошлого; чтобы совместить любовь с личной жизнью, и жизнь с физическим существованием в открытом космосе. Так что Боунз был старше возрастом, когда они повстречались в те временные рамки, о которых говорит Джим - Споку было около восемнадцати – отвратительная, подлая, смешная шутка. Боунзу тоже когда-то было восемнадцать. Но сравнивать их не нужно, чтобы понять: восемнадцатилетние - не только праздник.
- вы вместе..
Говорит Кирк резко и привычно, и легко, легко.
- не спали!
- о, конечно, я выразился неверно; состояли в отношениях, правда же, возвышенные и честные; даже в глаза посмотреть не можешь.
Это правда, ни ему, ни Джиму Леонард больше не смотрит в глаза.
Что, - думает Боунз, - с твоими бывшими когда было по-другому? С людьми, с девушками, все иначе? С беспокойными. С эгоистичными. С не раздражающими-временами-до-зубного-скрежета.
- вы на одном корабле из всего флота, объясни, чьей волей, Боунз?
Объясни, как вы ещё на одной планете, и дышите, не выхватывая из легких друг друга кислород. Словно любовь не обращается в ненависть. В добродушную злобу.
Каждый раз Спок проявляет только равнодушие, и Боунз не знает, что за этим скрывается, но что-то есть, и выяснить сил уже нет. Каждый раз, когда все рушится, сил не остается.
Джим все ещё хочет перевести кого-нибудь со своего корабля, своего друга, первого помощника он добивался слишком долго и даже к лучшему, если Маккоя не будет на Энтерпрайз.
- расскажи мне, черт возьми, как ты, оказывается, спал с нашим коммандером, на первом-таки курсе или на втором?
Он его ударит, - понимает Боунз, - Джим ударит обязательно и пойдет со своими вопросами к тому, кому ещё может их задать. Спок, конечно, сам ударит Джима.
- у меня была практика, - он не может придумать ничего логичней, чем начать говорить, - которую я завалил, по изучению, медицинская практика, осмотр, который не начался даже.
- не трогайте вулканцев без надобности, - почти добродушно он вспоминает.
- мне тогда реально повезло, что он наполовину человек. Джим, я понимаю весь саботаж: спер твоего коммандера, любовные отношения на корабле, ксенофилия, вулканская долбанная неприкосновенность...но все, черт побери, кончено.
Спок приходит в медотсек день спустя. Они не были ближе так долго, что вулканец бы свел себя с ума, просчитывая в минутах, понимая с тем вместе, что увеличение этого времени в геометрической прогрессии и есть результат его слов, которые, как всегда. Когда он переступает порог, Маккой уже сидит ровно, Спок смотрит один миг, кажется, не видит даже, а ищет и не может найти, синюю форму среди белых стен, обычную его приветственную нахмуренность.
- Я оцениваю свое состояние как абсолютное утомление.
Не верит своим ушам сначала, но не доверять его голосу причин больше, и все они не имеют значения. Тогда Боунз включает трикодер и начинает осмотр, стандартную процедуру, не торопясь, словно слегка шокировано от его появления, и самоконтроль его не нуждается в стимуляции, ведь вся ситуация неестественна, как искусственный интеллект бортового их журнала.
Спок бьет его, кажется, запрещенным приемом, снимает свитер, футболку и садиться, подавшись вперед. Не смотрит ни на руку его с трикодером, не сидит ровно, но стук сердца его отбивает ритм и Боунз по вене на шее видит. Кровеносная система обоих их с головой выдает. Трикодер в дернувшейся руке сбивает показания и насколько доктор помнит, эти цифры отражение благостного состояния вулканца, существует и такая аксиома, что Спок не врет.
Боунз кладет руку на его шею, по-привычному, и - как словно ведет ладонью над пламенем - выражение его лица, только так он и смотрит на Спока теперь, хотя, в общем, ему страшно более. Встает к полкам в шкафу и к справочнику на полке, а вулканец дергается вслед, инстинктом, инерцией, привязанный к нему или грудной клеткой, или кровеносной или нервной системой.
- простите, - говорит он просто, и Маккою в кои-то веки все становится ясно ещё до того, как он решается продолжить, - я солгал, и не могу более оставлять вас в заблуждении.
Нет, - понимает Боунз, его сознание не принимает правду, не хочет верить словам и спасается во лжи, - ври мне, вулканский ублюдок, раз ты оказался на это способен.
Раз уж Джим и вправду такой святой идиот, каким он кажется сухопарым наивным повелителям отстающих в развитиях планет.
Боунз отчаянно злой и не собирается выяснять ни зачем, ни НАЧЕРТА, он может, действительно может не отвечать.
И Спок скажет сам. Он не выносит его молчания.
- доктор, капитан приказал мне.
В голосе его словно и нет ничего такого.
- я согласился, едва он предложил, инициативу он позволил предписать ему.
Это все просто так не закончится. Джим устроил Боунзу прощальный ужин, эти игры всегда заканчиваются, как хочет он, и даже Спок, который не в силах понять всю изощренность принимает правила.
Если забыть об этом, Спок, действующий согласно своим внутренним побуждениям и вправду является неоценимым подарком. С Новым Годом, Леонард «Боунз» Маккой. И тебя с праздником, Джим.
- я смог бы придумать, как избегать вас дальше, если
- тебя
- хорошо. Конечно, уместно будет попросить прощения?
- еще раз?
- сколько потребуется
- не нужно
Не нужно, виноват во всем всегда был я, от такого не выздоравливают и даже самолечение не помогает. На первом своем курсе или в последний день на Энтерпрайз, все что происходит между нами – моя инициатива.
Когда Спок его покинет, причин на то будет предостаточно.
У него останется синяк, крови другого цвета на белой коже, на обоих плечах и губы его будут прокушены. Боунз не старается делать больно, только старается остаться, свершить невозможное, заставить вулканца почувствовать к нему что-нибудь. Это будет причиной даже получше. Боунз обхватывает его шею, горячую кожу, температуру, словно саму его душу, спрятать, прижать ближе к губам и целует его, как уничтожают планеты, с концами, даже в нем самом больше ничерта не остается. Боунз выгорает, тело под руками уже не горячее его самого, хмурого и торопящегося. Спок покинет его к утру, вероятно, нет времени медлить, и он снимает с него остальную одежду и раздевается сам. Спок не дергается, он мирно улыбается, словно хочет, чтобы его простили и мерно и тихо дышит Боунзу в ухо, в губы, Боунз чувствует самую его телепатию – она расслаблено и покойно бьется легким пульсом в собственных его мыслях. Тепло проходит по нервным окончаниям, ссыпается в узор на сетчатке, зомбированием или внушением, а может, страхами глупого средневековья. Боунз ловит импульсы, и в его сознании они становятся словами. Красивое древнее наречье, которое он никогда не передаст на слух. Как ответить Боунз не думает долго, сжимает два его пальца, подносит к губам и понимает с усмешкой и вовремя, что тоже умеет говорить. Не на вулканском, но все-таки и их земной может быть приятен, если говорить одну только правду. То, что Спок хотел услышать, сказать нужно было несколько лет назад.
- я ухожу с Энтерпрайз
Говорит он сейчас, и момент упущен, но оба они, конечно, не остановятся – Боунз дышит уже медленней, так они близко, и Спок не может от полноты ощущений открыть глаз, чувствует он, все же, за двоих.
То, что он ничего не говорит, Боунз не обдумывает, в голове его разбивается удаляющийся в черноту шаттл, сжигает земное дерево молния и это картинки, только лишь, и Боунз интерпретирует их, как хочет.
Колени Спока Боунз разводит и ладонями вулканец закрывает глаза, если он будет смотреть, то не сможет находиться в сознании. Спок видит все через нейронные связи соединенных рук, что много меньше того, что видит Боунз, но ему и этого хватает. Нервная система вулканцев для эмоций не предназначена, он теряет сознание через минуту после того, как открывает глаза.
Маккой вкалывает полный гипошприц снотворного себе, после получения увольнительной.
Спок сопровождает его в шаттле, отправляющим их на Землю, и всю дорогу читает инструкцию по садоводству. Вид у него притом довольный до зубного скрежета.
- вы вместе спали
Говорит Джим без отвращения или сомнения и это больше всего походит на претворяющийся в жизнь ночной кошмар.
- когда это, - отвечает доктор ему как другу, не резко, не иначе, так сильно боится стать ему кем-то другим, - у меня дома на среднем Западе? В моей больнице на среднем Западе? Не слышал, чтобы там приземлялась летающая тарелка.
Этот термин давно уже не используют, но он, доктор, родом из архаичного мира, сам не устает напоминать.
Кирк подводит к ответу его незамедлительно каждым словом.
- на первом, Боунз, чертовом курсе.
Врачам для обучения нужно больше трех лет, и больше, чем одна жизнь нужна, чтобы привыкнуть к небу за тонким крепким стеклом; к дрянным вопросом из прошлого; чтобы совместить любовь с личной жизнью, и жизнь с физическим существованием в открытом космосе. Так что Боунз был старше возрастом, когда они повстречались в те временные рамки, о которых говорит Джим - Споку было около восемнадцати – отвратительная, подлая, смешная шутка. Боунзу тоже когда-то было восемнадцать. Но сравнивать их не нужно, чтобы понять: восемнадцатилетние - не только праздник.
- вы вместе..
Говорит Кирк резко и привычно, и легко, легко.
- не спали!
- о, конечно, я выразился неверно; состояли в отношениях, правда же, возвышенные и честные; даже в глаза посмотреть не можешь.
Это правда, ни ему, ни Джиму Леонард больше не смотрит в глаза.
Что, - думает Боунз, - с твоими бывшими когда было по-другому? С людьми, с девушками, все иначе? С беспокойными. С эгоистичными. С не раздражающими-временами-до-зубного-скрежета.
- вы на одном корабле из всего флота, объясни, чьей волей, Боунз?
Объясни, как вы ещё на одной планете, и дышите, не выхватывая из легких друг друга кислород. Словно любовь не обращается в ненависть. В добродушную злобу.
Каждый раз Спок проявляет только равнодушие, и Боунз не знает, что за этим скрывается, но что-то есть, и выяснить сил уже нет. Каждый раз, когда все рушится, сил не остается.
Джим все ещё хочет перевести кого-нибудь со своего корабля, своего друга, первого помощника он добивался слишком долго и даже к лучшему, если Маккоя не будет на Энтерпрайз.
- расскажи мне, черт возьми, как ты, оказывается, спал с нашим коммандером, на первом-таки курсе или на втором?
Он его ударит, - понимает Боунз, - Джим ударит обязательно и пойдет со своими вопросами к тому, кому ещё может их задать. Спок, конечно, сам ударит Джима.
- у меня была практика, - он не может придумать ничего логичней, чем начать говорить, - которую я завалил, по изучению, медицинская практика, осмотр, который не начался даже.
- не трогайте вулканцев без надобности, - почти добродушно он вспоминает.
- мне тогда реально повезло, что он наполовину человек. Джим, я понимаю весь саботаж: спер твоего коммандера, любовные отношения на корабле, ксенофилия, вулканская долбанная неприкосновенность...но все, черт побери, кончено.
Спок приходит в медотсек день спустя. Они не были ближе так долго, что вулканец бы свел себя с ума, просчитывая в минутах, понимая с тем вместе, что увеличение этого времени в геометрической прогрессии и есть результат его слов, которые, как всегда. Когда он переступает порог, Маккой уже сидит ровно, Спок смотрит один миг, кажется, не видит даже, а ищет и не может найти, синюю форму среди белых стен, обычную его приветственную нахмуренность.
- Я оцениваю свое состояние как абсолютное утомление.
Не верит своим ушам сначала, но не доверять его голосу причин больше, и все они не имеют значения. Тогда Боунз включает трикодер и начинает осмотр, стандартную процедуру, не торопясь, словно слегка шокировано от его появления, и самоконтроль его не нуждается в стимуляции, ведь вся ситуация неестественна, как искусственный интеллект бортового их журнала.
Спок бьет его, кажется, запрещенным приемом, снимает свитер, футболку и садиться, подавшись вперед. Не смотрит ни на руку его с трикодером, не сидит ровно, но стук сердца его отбивает ритм и Боунз по вене на шее видит. Кровеносная система обоих их с головой выдает. Трикодер в дернувшейся руке сбивает показания и насколько доктор помнит, эти цифры отражение благостного состояния вулканца, существует и такая аксиома, что Спок не врет.
Боунз кладет руку на его шею, по-привычному, и - как словно ведет ладонью над пламенем - выражение его лица, только так он и смотрит на Спока теперь, хотя, в общем, ему страшно более. Встает к полкам в шкафу и к справочнику на полке, а вулканец дергается вслед, инстинктом, инерцией, привязанный к нему или грудной клеткой, или кровеносной или нервной системой.
- простите, - говорит он просто, и Маккою в кои-то веки все становится ясно ещё до того, как он решается продолжить, - я солгал, и не могу более оставлять вас в заблуждении.
Нет, - понимает Боунз, его сознание не принимает правду, не хочет верить словам и спасается во лжи, - ври мне, вулканский ублюдок, раз ты оказался на это способен.
Раз уж Джим и вправду такой святой идиот, каким он кажется сухопарым наивным повелителям отстающих в развитиях планет.
Боунз отчаянно злой и не собирается выяснять ни зачем, ни НАЧЕРТА, он может, действительно может не отвечать.
И Спок скажет сам. Он не выносит его молчания.
- доктор, капитан приказал мне.
В голосе его словно и нет ничего такого.
- я согласился, едва он предложил, инициативу он позволил предписать ему.
Это все просто так не закончится. Джим устроил Боунзу прощальный ужин, эти игры всегда заканчиваются, как хочет он, и даже Спок, который не в силах понять всю изощренность принимает правила.
Если забыть об этом, Спок, действующий согласно своим внутренним побуждениям и вправду является неоценимым подарком. С Новым Годом, Леонард «Боунз» Маккой. И тебя с праздником, Джим.
- я смог бы придумать, как избегать вас дальше, если
- тебя
- хорошо. Конечно, уместно будет попросить прощения?
- еще раз?
- сколько потребуется
- не нужно
Не нужно, виноват во всем всегда был я, от такого не выздоравливают и даже самолечение не помогает. На первом своем курсе или в последний день на Энтерпрайз, все что происходит между нами – моя инициатива.
Когда Спок его покинет, причин на то будет предостаточно.
У него останется синяк, крови другого цвета на белой коже, на обоих плечах и губы его будут прокушены. Боунз не старается делать больно, только старается остаться, свершить невозможное, заставить вулканца почувствовать к нему что-нибудь. Это будет причиной даже получше. Боунз обхватывает его шею, горячую кожу, температуру, словно саму его душу, спрятать, прижать ближе к губам и целует его, как уничтожают планеты, с концами, даже в нем самом больше ничерта не остается. Боунз выгорает, тело под руками уже не горячее его самого, хмурого и торопящегося. Спок покинет его к утру, вероятно, нет времени медлить, и он снимает с него остальную одежду и раздевается сам. Спок не дергается, он мирно улыбается, словно хочет, чтобы его простили и мерно и тихо дышит Боунзу в ухо, в губы, Боунз чувствует самую его телепатию – она расслаблено и покойно бьется легким пульсом в собственных его мыслях. Тепло проходит по нервным окончаниям, ссыпается в узор на сетчатке, зомбированием или внушением, а может, страхами глупого средневековья. Боунз ловит импульсы, и в его сознании они становятся словами. Красивое древнее наречье, которое он никогда не передаст на слух. Как ответить Боунз не думает долго, сжимает два его пальца, подносит к губам и понимает с усмешкой и вовремя, что тоже умеет говорить. Не на вулканском, но все-таки и их земной может быть приятен, если говорить одну только правду. То, что Спок хотел услышать, сказать нужно было несколько лет назад.
- я ухожу с Энтерпрайз
Говорит он сейчас, и момент упущен, но оба они, конечно, не остановятся – Боунз дышит уже медленней, так они близко, и Спок не может от полноты ощущений открыть глаз, чувствует он, все же, за двоих.
То, что он ничего не говорит, Боунз не обдумывает, в голове его разбивается удаляющийся в черноту шаттл, сжигает земное дерево молния и это картинки, только лишь, и Боунз интерпретирует их, как хочет.
Колени Спока Боунз разводит и ладонями вулканец закрывает глаза, если он будет смотреть, то не сможет находиться в сознании. Спок видит все через нейронные связи соединенных рук, что много меньше того, что видит Боунз, но ему и этого хватает. Нервная система вулканцев для эмоций не предназначена, он теряет сознание через минуту после того, как открывает глаза.
Маккой вкалывает полный гипошприц снотворного себе, после получения увольнительной.
Спок сопровождает его в шаттле, отправляющим их на Землю, и всю дорогу читает инструкцию по садоводству. Вид у него притом довольный до зубного скрежета.
@темы: spones, starrtek fanfiction
-
-
13.06.2014 в 10:01-
-
13.06.2014 в 14:08-
-
13.06.2014 в 14:14-
-
13.06.2014 в 14:56-
-
13.06.2014 в 18:04