got a light, handsome?
. Во сне Спок захлопывает дверь и сразу понимает, что произошло, будто на железе остался отпечаток руки доктора. Он бежит в ванную на звук воды, повернув ключ один раз, но вода оказывается включена на кухне. За это время его сосед по квартире успевает выключить Реальный Сверхзвуковой Прыжок – видеоигру, со всеми примочками, возможными в двадцать третьем веке. Пол перестает вибрировать только тогда, когда Джим поворачивает кран, Спок тянется закрыть его тоже и отдергивает руку, когда звук льющейся воды и вибрирующего паркета перерождается в тишину. От внимания Джима не укрывается это неприятие прикосновений, но спросив один раз, он узнает, что для его соседа ни одна странность не является оправданием грубости прямых вопросов и комментариев вслух – и это правда, где бы она звучала.
Во сне Джим снова ставит ногу на любимые грабли.
- я бы твои пальцы не оторвал, нечего бояться, - насмешка в его голосе почти успокаивающая.
Спок вытягивает перед их лицами свою руку, это все ещё сон, но на тыльной стороне ладони она вся исцарапана. Джиму вроде бы все равно. Он принимает это оправдание, и, неужели, ему ничего не поставили в вину резким ответом. У них на глазах одна царапина начинает кровоточить, и капля крови пытается сбежать вниз по руке к локтю, но Спок переворачивает ладонь и подносит её к губам. Джиму вроде все равно, что его сосед не выглядит ни жутко, ни смешно с кроваво-красной точкой посередине губ.
На самом деле все скучно, скучно, так, что Спок мечтает об авариях, крушениях, пожарах, на космических кораблях бороздить просторы космоса.
То есть сосед Джима всегда такой: ненормальный, в допустимых пределах. Совсем нет ничего ненормального в его темных глазах. У него бледная кожа, тонкий профиль, черные волосы, узкие губы – для Джима это все констатация фактов, на самом деле Спок похож на черную ручку – он нестираем, неизгладим из памяти. Он ярче настолько, что может затмить кого угодно, и вместе с тем в его индивидуальности нет ни одной спорной черты. Вечером Джим устало рассматривает сложенную стопкой одежду, пока сосед его шумит в ванной, подставляясь под горячую воду. Когда он выходит, на всю комнату валит пар. Сразу становится свежо.
Джим подавляет неразумное хулиганское желание пнуть ногой синий джемпер, тонкую черную рубашку - все, над порядком чего трясется его сосед. Но он не делает ни этого, ни чего либо подобного – не оскорбляет Спока умышленно, потому что никогда этого не желал. Спок сильный, и доказывал тысячу раз, но его непросвещенность все же дает Джиму преимущество. Самому же Кирку кажется, что обязательство.
Споку никак не кажется, он все знает наперед.
Или знал, пока Джим однажды не забежал к нему в душ, не отдернул прозрачную шторку, не закрутил краны холодной и горячей, включенной на всю, схватил за обе руки.
Сказал, бери полотенце, намотаешь потом. Сказал, системы автополива не работают, так что просто позвоним пожарным. Возопил, если будешь поскальзываться, мне придется понести.
Горела игровая приставка, огромные деревянные кровати и прозрачные шторки в ванной – на деле, вещи просто соединились в одно мгновение с кислородом. Спок попытался объяснить, капли с его головы попадали на футболку Джима и высыхали там. Он не был даже испуган, просто – не одет, мокр и отвратительно информирован. Поэтому Кирк спросил: и где будем жить?
У Маккоя не было соседа и ладили они лучше, чем с кем либо, оба непрактичные, умные и вечно пьяные по субботам. А ещё у этого доктора, практикующего в солидной какой-то академии, с тысячью жизней в руках имелся бракоразводный процесс за спиной и черный секрет в сердце. Грызущий такими сомнениями секрет, что когда Кирк – Джим, понятное дело, оставайся, уверен, во всей академии лучшего варианта не найдут – привел, затолкнул, захлопнул дверь...
Потребовал быть деликатней, это тот, мол, сосед-андроид, эмоциональное развитие остановилось в пубертатном периоде, пожалуйста, Боунз, я тебя прошу, он хороший парень, такой порядок здесь наведет...
Да Леонард криками своими чуть не задохнулся: «уведи его, мы не поладим, я все сейчас вижу: начнем с дележки друга, закончим дракой или подставой, так сломалась моя прошлая жизнь, Джим я почти готов выставить и тебя тоже, забирай его, уходи». Он не сказал ничего, Спок протянул ему руку, Маккой осторожно сжал его пальцы – они смялись, как папирусная бумага, в сильной его руке.
До обоих сразу дошло, что они все это время безмолвствуют. Что Джим смотрит.
Что воздух превратился в густую плазму азота: душно, влажно, трудно дышать, но запах вызывает эйфорию.
Спок на всех производит одно впечатление – умный, гибкий и уравновешенный, а Маккой в миг впечатляет Спока. Доктор одновременно друг Джима и, одновременно-возможно-в-планах-в-мечтах, и его друг.
Нет, этого ещё не случилось.
Это в голове Спока пока они стоят на пороге, Джим, махнув на них рукой, исследует кухню – исследователь, будущие достижения его будут велики, это в его голове – однобокая картина, прекрасная, светлая, в том совершенстве, какое мог создать очарованный неискушенный разум, свет заливает всю квартиру, стремится от окон к самой закрытой двери, по пути встречая людей – не обходя и не обесцвечивая; никто не замечает, как глаза у Спока и доктора становятся чуть светлей.
Во сне Джим снова ставит ногу на любимые грабли.
- я бы твои пальцы не оторвал, нечего бояться, - насмешка в его голосе почти успокаивающая.
Спок вытягивает перед их лицами свою руку, это все ещё сон, но на тыльной стороне ладони она вся исцарапана. Джиму вроде бы все равно. Он принимает это оправдание, и, неужели, ему ничего не поставили в вину резким ответом. У них на глазах одна царапина начинает кровоточить, и капля крови пытается сбежать вниз по руке к локтю, но Спок переворачивает ладонь и подносит её к губам. Джиму вроде все равно, что его сосед не выглядит ни жутко, ни смешно с кроваво-красной точкой посередине губ.
На самом деле все скучно, скучно, так, что Спок мечтает об авариях, крушениях, пожарах, на космических кораблях бороздить просторы космоса.
То есть сосед Джима всегда такой: ненормальный, в допустимых пределах. Совсем нет ничего ненормального в его темных глазах. У него бледная кожа, тонкий профиль, черные волосы, узкие губы – для Джима это все констатация фактов, на самом деле Спок похож на черную ручку – он нестираем, неизгладим из памяти. Он ярче настолько, что может затмить кого угодно, и вместе с тем в его индивидуальности нет ни одной спорной черты. Вечером Джим устало рассматривает сложенную стопкой одежду, пока сосед его шумит в ванной, подставляясь под горячую воду. Когда он выходит, на всю комнату валит пар. Сразу становится свежо.
Джим подавляет неразумное хулиганское желание пнуть ногой синий джемпер, тонкую черную рубашку - все, над порядком чего трясется его сосед. Но он не делает ни этого, ни чего либо подобного – не оскорбляет Спока умышленно, потому что никогда этого не желал. Спок сильный, и доказывал тысячу раз, но его непросвещенность все же дает Джиму преимущество. Самому же Кирку кажется, что обязательство.
Споку никак не кажется, он все знает наперед.
Или знал, пока Джим однажды не забежал к нему в душ, не отдернул прозрачную шторку, не закрутил краны холодной и горячей, включенной на всю, схватил за обе руки.
Сказал, бери полотенце, намотаешь потом. Сказал, системы автополива не работают, так что просто позвоним пожарным. Возопил, если будешь поскальзываться, мне придется понести.
Горела игровая приставка, огромные деревянные кровати и прозрачные шторки в ванной – на деле, вещи просто соединились в одно мгновение с кислородом. Спок попытался объяснить, капли с его головы попадали на футболку Джима и высыхали там. Он не был даже испуган, просто – не одет, мокр и отвратительно информирован. Поэтому Кирк спросил: и где будем жить?
У Маккоя не было соседа и ладили они лучше, чем с кем либо, оба непрактичные, умные и вечно пьяные по субботам. А ещё у этого доктора, практикующего в солидной какой-то академии, с тысячью жизней в руках имелся бракоразводный процесс за спиной и черный секрет в сердце. Грызущий такими сомнениями секрет, что когда Кирк – Джим, понятное дело, оставайся, уверен, во всей академии лучшего варианта не найдут – привел, затолкнул, захлопнул дверь...
Потребовал быть деликатней, это тот, мол, сосед-андроид, эмоциональное развитие остановилось в пубертатном периоде, пожалуйста, Боунз, я тебя прошу, он хороший парень, такой порядок здесь наведет...
Да Леонард криками своими чуть не задохнулся: «уведи его, мы не поладим, я все сейчас вижу: начнем с дележки друга, закончим дракой или подставой, так сломалась моя прошлая жизнь, Джим я почти готов выставить и тебя тоже, забирай его, уходи». Он не сказал ничего, Спок протянул ему руку, Маккой осторожно сжал его пальцы – они смялись, как папирусная бумага, в сильной его руке.
До обоих сразу дошло, что они все это время безмолвствуют. Что Джим смотрит.
Что воздух превратился в густую плазму азота: душно, влажно, трудно дышать, но запах вызывает эйфорию.
Спок на всех производит одно впечатление – умный, гибкий и уравновешенный, а Маккой в миг впечатляет Спока. Доктор одновременно друг Джима и, одновременно-возможно-в-планах-в-мечтах, и его друг.
Нет, этого ещё не случилось.
Это в голове Спока пока они стоят на пороге, Джим, махнув на них рукой, исследует кухню – исследователь, будущие достижения его будут велики, это в его голове – однобокая картина, прекрасная, светлая, в том совершенстве, какое мог создать очарованный неискушенный разум, свет заливает всю квартиру, стремится от окон к самой закрытой двери, по пути встречая людей – не обходя и не обесцвечивая; никто не замечает, как глаза у Спока и доктора становятся чуть светлей.
@темы: spones, startrek fanfiction, slash